– Доброй ночи, Эй-Джей.

Он машет мне, а потом исчезает за дверью, а я какое-то время сижу, не двигаясь, и прихожу в себя. Потом тянусь к телефону, ставлю «Брон-И-О» на повтор и слушаю эту песню всю дорогу домой, представляя, как Эй-Джей сидит на своей кровати и играет ее для меня.

В коридоре я выискиваю взглядом Эй-Джея, стараясь при этом делать вид, что никого не ищу. А еще я пытаюсь сохранять невозмутимость, но, когда вспоминаю, что вчера произошло в бассейне, мои попытки… терпят полный крах.

Губы Эй-Джея оказались нежными, как я себе и представляла, а еще очень теплыми, влажными от воды, и его руки ласково скользили по моему телу… Так меня еще никто не касался… Понятия не имею, как пережить этот день. И я ему нравлюсь. Очень сильно. Как же мне сохранить наши чувства в секрете? Если я сейчас заверну за угол и увижу его у моего шкафчика, клянусь, я прижмусь к нему всем телом и начну целовать так быстро и страстно, что он и не успеет меня остановить.

Захожу за угол и все у меня внутри обрывается. Эй-Джея у шкафчиков нет, зато есть «Восьмерка», и все ее представительницы демонстрируют недовольство, каждая в своей неповторимой манере: кто-то мрачно притоптывает ногой, кто-то многозначительно покачивает головой, подняв брови. У Хейли менее враждебная поза, но беспокойное выражение ее лица заставляет задуматься о том, знает ли она, какую из сторон занять.

– Привет. Что случилось? – дрожащим голосом спрашиваю я.

– Нам надо с тобой поговорить, – сообщает Алексис, и внутри у меня тут же вскипает адреналин. Подмышки потеют, пальцы начинает пощипывать. Как всегда, Алексис взяла на себя роль представителя всей нашей группы. Человека, который «начинает беседу».

– Где ты была? – спрашивает она.

Обвожу их взглядом.

– Дома. И на парковке. О чем ты вообще?

– Да не сегодня, – раздраженно уточняет она, и, хотя не называет меня дурой вслух, по ее лицу видно, что она обо мне именно такого мнения. Она кладет руки на бедра и делает глубокий вдох.

– Саманта, нам надо поговорить о твоей лжи.

Я хочу что-то сказать, но она подносит палец к губам.

– Пожалуйста, не перебивай, пока я не закончу. Ты врала нам. И мы просто хотим узнать почему, ведь мы, – она обводит жестом остальных девочек, – твои лучшие подруги. Во всяком случае, нам так казалось.

Вот это поворот. С момента, когда мы обсуждали «Гологрудое позорище», прошло не больше двадцати четырех часов, но о нем уже все позабыли. Нашелся повод переключиться на другого человека. На меня.

Руки у меня дрожат, пульс зашкаливает, а внутри крепнет желание убежать от них и спрятаться в театре или еще где-нибудь, где можно отсидеться, восстановить дыхание, приготовиться к этому разговору. Оказавшись в засаде, я совершенно теряюсь.

Алексис переводит взгляд на Кейтлин. Видимо, на этом моменте эстафета должна перейти другому человеку. И ему предстоит непростая задача.

– Ты упоминала о своем решении плавать в обеденный перерыв, но мы знаем, что на самом деле в бассейн ты в это время не ходишь.

– На пятом уроке ты вечно сидишь с сухими волосами, – вставляет Оливия.

– Я плаваю в шапочке, – едва слышно оправдываюсь я.

– Мы приходили в бассейн, искали тебя, – добавляет Хейли. – Но тебя там не было.

Перевожу взгляд на нее. Как жаль, что вчера я всего этого не знала. Хейли, видимо, было известно, что этот разговор состоится. Теперь я чувствую себя вдвойне преданной.

А я ее еще защищала.

– Так, значит, вы за мной шпионите? – спрашиваю я.

– Нет, – коротко отвечает Кейтлин.

– Неправда.

И тут снова вмешивается Алексис.

– Ну ладно. Мы действительно за тобой следили, но ты нас обманывала, а это гораздо хуже, – пронзительно вскрикивает она. Все вокруг тут же замирают, оставив в шкафчиках свои учебники, и поворачиваются к нам, чтобы посмотреть, чем закончится эта драматичная сцена.

Позади Оливии замечаю Кэролайн – она наблюдает за происходящим, спрятавшись за дверцу своего шкафчика, и на ее лице отчетливо читается страх: она боится, что я расскажу им про «Уголок поэта».

Едва заметно киваю ей в надежде, что она поймет, что все под контролем.

– Подруги не лгут друг другу, Саманта, – вставляет Кейтлин. – Никогда.

Ну да. Никогда.

Даже если им не нравится наряд, который ты выбрала, или твоя новая стрижка, или песня, которая пришлась тебе по душе, или даже парень, который показался тебе симпатичным. Мои подруги – особенно Кейтлин – никогда не лгут друг другу, даже когда знают, что ложь поможет избежать обиды.

– Мы дадим тебе шанс признаться во всем самой, – сообщает Оливия. – Где ты пропадаешь в обед?

Начинаю паниковать, но тут мне на память приходит наш прошлый разговор с Психо-Сью, когда я призналась, что меня уже мало заботит, что обо мне думают подруги. Пытаюсь разбудить в себе ту Сэм, которая – совершенно искренне! – высказала эти слова. Выдыхаю, поднимаю плечи, становясь чуточку выше.

– Честно? – спрашиваю я, и все невольно подаются вперед, шагают поближе ко мне. – Это личное.

– Личное? – уточняет Алексис. – Это еще что значит?

– То, что это не твое дело, Алексис.

Я говорю громко, четко и прямолинейно и замечаю, что руки уже почти не дрожат. Глаза подруг выдают все их чувства – они смущены, шокированы, унижены, задеты.

Это плохо. И в то же время немыслимо приятно.

Расправляю плечи и делаю шаг к своему шкафчику. Алексис и Хейли расступаются, пропуская меня вперед.

– Нет, ты и впрямь не будешь рассказывать нам правду? – спрашивает Алексис, и в ее голосе отчетливо слышится изумление. Такого поворота событий она явно себе не представляла.

– Не буду, – подтверждаю я, набираю код на замке, открываю дверцу и достаю из шкафчика нужные книги. Не упускаю возможность сделать несколько глубоких вдохов и унять дрожь в ногах.

Звенит звонок. Слава богу.

Украдкой еще раз смотрю поверх Оливии – туда, где стоит Кэролайн. Она по-прежнему наблюдает за нами, но теперь на ее лице читается облегчение. Возможно, она даже немного мной гордится. Обвожу взглядом девочек из «Восьмерки» в надежде, что они уйдут и мы с Кэролайн сможем поговорить наедине, но они застыли, словно в ступоре.

Мой взгляд привлекает фотография, приклеенная на дверцу моего шкафчика. Пробегаю глазами по розовому листку из блока для записей, на котором написано: «Что видишь ты…», а потом смотрю в зеркальце. Замечаю, что лица на снимке и в отражении удивительно похожи. Уверенность. Именно такое слово я назвала, когда Психо-Сью спросила, что мне больше всего нравится в этой фотографии. И именно уверенность я ощущала прошлым вечером в бассейне, наедине с Эй-Джеем. Именно ее я чувствую по понедельникам и четвергам в обеденный перерыв.